BOOKвальное пространство «Литературные имена»
Меня Господь благословил идти,
Брести велел, не думая о цели.
Он петь меня благословил в пути,
Чтоб спутники мои повеселели.
Иду, бреду, но не гляжу вокруг,
Чтоб не нарушить божье повеленье,
Чтоб не завыть по-волчьи вместо пенья,
Чтоб сердца стук не замер в страхе вдруг.
Я человек. А даже соловей,
Зажмурившись, поёт в глуши своей.
Евгений Шварц
Евгений Шварц родился 21 октября 1896г. в Казани. Отец его, Лев Васильевич Шварц, был по образованию врач. Мать, Мария Федоровна Шелкова, по профессии медсестра. Вскоре после рождения Жени Шварцы перебрались в подмосковный Дмитров, откуда отец был выслан в Армавир за участие в антиправительственной демонстрации. Окончательно семейство обосновалось в Майкопе, где прошли детство и юность будущего драматурга.
С раннего детства Женя признавал только те выдуманные истории, которые имели счастливый финал. Наотрез отказывался дочитывать книжку, заподозрив, что она может кончиться грустно. Впервые слушая про Дюймовочку, он с ужасным криком заткнул себе уши и не дал маме дочитать, потому что слишком боялся плохого конца. Мама пользовалась этим в педагогических целях: едва Женя садился за еду, она начинала импровизировать сказку. И к середине тарелки герои непременно оказывались на утлом суденышке в бушующем море. А дальше будущему сказочнику предъявлялся ультиматум: «Доедай всё до конца! Если хоть что-нибудь останется на твоей тарелке, они там все на судне утопнут в море!» И несчастный Женя подчищал свою тарелку до полного сияния, только чтобы все у всех и всегда кончалось хорошо. Уже в детстве он умел видеть жизнь как череду забавных или грустных историй. Согласно многим источникам, характер у мальчика был сложный. В нём странным образом сочетались открытость и ранимость, скрытность и болезненная обидчивость. В три года научился читать, ещё раньше – мечтать, и, обладая развитым воображением, выдумывал различные истории, иногда пугая самого себя до полусмерти. В Майкопе, о котором Евгений Шварц всю жизнь вспоминал с любовью, прошли детство и юность писателя. Именно «майкопская» юность привнесла в произведения Шварца какую-то неуловимую ностальгию по неизведанному. Именно здесь, на Кавказе, имеющем самобытную культуру с массой легенд, сказаний Востока, он учился создавать собственные истории.
Когда началась первая мировая война, как истинно русский патриот, тайком от родителей подал документы, чтобы поступить в военное училище. Несовершеннолетнему юноше требовалось согласие родителей, а согласия они не дали. Тогда Евгений решил поступить в главный Университет страны. Москва манила его своими перспективами, к тому же постоянные переезды, а точнее ссылки отца, делали юношу все более чувствительным к несправедливости. В 1914 году поступил на юридический факультет Московского народного университета имени А. Л. Шанявского, но проучившись там два года, решительно отказался от профессии юриста. «В девятьсот пятнадцатом году на юридическом факультете московского университета я сдавал профессору такому-то римское право. Я сдавал его очень старательно и упорно, но, увы, как я ни бился, юрист из меня не получался. И на другое утро в Майкоп, где проживали тогда мои родители, полетела гордая и печальная телеграмма: «Римское право умирает, но не сдаётся!»…» Так Шварц пополнил список сказочников – неудавшихся юристов: Шарль Перро, братья Гримм и Эрнст Теодор Амадей Гофман.
Весной 1917г. Евгения призвали в армию — сперва юнкером, затем его произвели в прапорщики. После Октябрьской революции он отправился на Дон, где вступил в Добровольческую армию Корнилова. Был участником знаменитого Ледяного похода. В дни штурма Екатеринодара ( ныне город Краснодар) получил контузию, отчего у него всю жизнь тряслись руки ( после пятидесяти лет он даже не мог держать вилку). Участие в Белом движении Шварц до конца своих дней держал в строгой тайне.
После поступил в университет в Ростове-на-Дону, где начал работать в «Театральной мастерской». В рецензиях на спектакли «Театральной мастерской» критики отмечали его выдающиеся пластические и голосовые данные. Шварцу прочили блестящее актёрское будущее как неординарному актёру. Женя, как звали его товарищи, в эти годы был остер, наблюдателен, худ до крайности и держался в «Мастерской» на «характерных» ролях. В великие актеры он не стремился, зато обожал развлекать друзей и коллег комическими «номерами». В местном театре он познакомился со своей первой женой и в 1920 году решил жениться. Николай Чуковский вспоминал: «Первая жена его была актриса Гаянэ Халаджиева, по сцене Холодова, в просторечии – Ганя, маленькая женщина, шумная, экспансивная, очень славная. Она долго противилась ухаживаниям Шварца, долго не соглашалась выйти за него. Однажды, в конце ноября, поздно вечером, шли они в Ростове по берегу Дона, и он уверял её, что по первому слову выполнит любое её желание.
– А если я скажу: прыгни в Дон? – спросила она.
Он немедленно перескочил через парапет и прыгнул с набережной в Дон, как был – в пальто, в шапке, в калошах. Она подняла крик, и его вытащили. Этот прыжок убедил её – она вышла за него замуж». Очень традиционная семья Гаянэ потребовала, чтобы будущий родственник непременно вошел в лоно армянской, григорианской церкви. После чего в паспорте его довольно долгое время значилось: «Шварц Евгений Львович, армянин». «Увы, – вспоминал потом Евгений Львович, – наш брак оказался неудачен, потому, наверное, что совершился не на небесах, а в воде ледяного Дона».
В октябре 1921 года вместе с актёрами ростовской Театральной мастерской Евгений Шварц со своей молодой женой приехал в Петроград на гастроли. Театральная общественность Петрограда и пресса приветливо приняли молодой театр. Но театр сборов не делал и скоро прогорел. Шварцы остались в Петрограде, работали в театре на Бородинке. Меньше чем через год не было в Питере литературного общества или кружка, в котором не знали бы Женю Шварца и не ждали бы его с распростертыми объятиями. Высокий, статный, светлоглазый красавец-блондин с классическим римским профилем, которого совсем уж невероятным образом не портило даже отсутствие двух передних зубов. Наоборот, добавляло ему не то ребячливого озорства, не то сурового мужества. Он грузил уголь в порту, работал продавцом в книжном магазине на Литейном.Шварц был известен во всех литературных обществах и тусовках Петрограда-Ленинграда как замечательный «устный писатель», блистательный рассказчик-импровизатор. Он изумительно каламбурил, сыпал шутками, над которыми надрывали животы остряки из числа питерских литераторов (в их числе и Зощенко, и Хармс!), но умудрялся никого не обидеть. Даже когда высказывал на обсуждениях после читки свое мнение о только что прозвучавших стихах или прозе. Двадцати пяти лет от роду Евгений Шварц решительно покорил весь литературный Петроград.
В 1925-м стал секретарем журнала «Ленинград». Работал в детской редакции Госиздата под руководством Самуила Маршака. Одной из главных его обязанностей была помощь дебютантам, многие из которых вспоминали о том, что Шварц отличался редкой способностью развивать и дополнять чужие замыслы. Детская редакция Госиздата могла гордиться невероятной интуицией Шварца на талантливых новичков. Именно с рекомендации Евгения Львовича начали свой творческий путь многие детские писатели. Печататься Шварц начал в провинциальной прессе. Впервые обзавёлся псевдонимом, стал называться Щуром (Щур – это древнеславянское обозначение домового и некоей певчей птицы). Под этой фамилией в журнале «Воробей» в 1924 году появился «Рассказ Старой Балалайки». «Балалайку» заметил Маршак и похвалил Мандельштам. На следующий год у Шварца вышло сразу несколько детских книжек «Воробей», «Война Петрушки и Стёпки-растрёпки», «Лагерь» и «Шарики», а, кроме того, и первая книжка детских стихов «Рассказ старой скрипки».
Первая семейная лодка Шварца разбилась о быт, а также о разность характеров. У них уже подрастала дочка Наташа, Шварц перестал разгружать уголь, потому что начал писать и печататься, а Гаянэ приняли в труппу БДТ, и вся их питерская жизнь налаживалась на глазах. На каком-то очередном литературном сборище Вениамин Каверин, познакомил его со своим братом Александром, композитором, приобретшим широкую известность под псевдонимом Ручьёв. Шварц с первого взгляда влюбился в его красавицу-жену Екатерину Ивановну. Шварц позже напишет в своих дневниках:
«…в лето 29 года, переменившее всю мою жизнь …жил я напряжено и несчастливо и так счастливо… В те дни я, уклончивый и ленивый и боящийся боли, пошел против себя самого силою любви. Я сломал старую свою жизнь и начал новую. И в ясности особенной, и как одержимый, как в бреду. Всё это было так не похоже на меня, что я всё время думал, что умру. И в самом деле старая жизнь моя осенью умерла окончательно – я переехал к Катюше… Да и в самом деле я старый, прежний умирал, чтобы медленно–медленно начать жить. До тех лет я не жил».
Шварц никогда не порывал с театром, дружил с актерами. Однажды, навещая больную актрису, он пообещал ей и ее подруге написать для них пьесу. Обещание было исполнено : так родилась первая сказка Шварца — «Ундервуд». В 1929г. ее поставили на сцене Ленинградского ТЮЗа. В 1935г. главным режиссером ленинградского Театра комедии назначили известного постановщика Н.П.Акимова. Он уже заприметил драматургию Шварца и уговорил Евгения Львовича сочинять для его театра. Вдохновленный Шварц с ходу написал пьесу «Похождения Гогенштауфена» — сатиру в духе булгаковского «Мастера и Маргариты». Далее последовали всем известные философические обработки для сцены сказок, преимущественно Х.К.Андерсена.
Начало войны застало Евгения Львовича на посту комментатора ленинградского радиоцентра. Он первым среди ленинградских литераторов откликнулся пером на фашистское нашествие: уже в конце июня или в начале июля 1941 года работал в соавторстве с М.М.Зощенко над сатирической пьесой-памфлетом «Под липами Берлина», поставленной в Ленинградском театре Комедии в 1941 году. Негодный к строевой, он все равно собрался на фронт, уверяя, что «в армии не только стреляют из винтовки». Шварц попытался записаться в народное ополчение, но его забраковали на медосмотре. Осенние и зимние месяцы 1941 года он оставался в блокадном Ленинграде, пока ему не стало совсем плохо. В блокадную зиму 1941-го он говорил писательнице Вере Кетлинской: «У нас с вами есть одно преимущество – видеть людей в такой ситуации, когда выворачивается наизнанку вся их суть». Спустя год он напишет в дневнике: «Бог поставил меня свидетелем многих бед. Видел я, как люди переставали быть людьми от страха… Видел, как ложь убила правду везде, даже в глубине человеческих душ». Евгений Шварц пережил наиболее тяжёлые месяцы ленинградской блокады. За годы войны он создал несколько лирических пьес: «Одна ночь» в 1942 году – о защитниках блокадного Ленинграда, «Далёкий край» в 1942 году – об эвакуированных детях. Позже он считал лучшим своим сочинением драму «Одна ночь» – о том, как переживали блокаду самые обычные, простые ленинградцы. Это трагическая и светлая пьеса о том, как мать прорывается в Ленинград сквозь кольцо блокады, чтобы спасти умирающую от голода дочь, не понравилась театральным цензорам. Евгений Шварц награждён медалями «За оборону Ленинграда» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
В 1944г. Шварц создал авторскую сказку, пьесу- памфлет «Дракон» , направленную исключительно против фашизма и А.Гитлера. Впоследствии драматург случайно сказал дочери: «Надо же! Писал про Гитлера, а получилось про нас…» 4 августа 1944г. состоялась премьера «Дракона» в Театре комедии, после чего пьесу запретили. Вернули ее на сцену лишь в 1962г. В послевоенные годы Шварц создал пьесы «Обыкновенное чудо» и «Сказка о храбром солдате» . Больше времени уделял он сценариям для фильмов — «Золушка» , «Первоклассница», «Дон-Кихот» , «Обыкновенное чудо» .
Представить себе его полное собрание сочинений невозможно. Пьесы-сказки Шварца, конечно, знают все. Но они разве что сотая часть. «Пишу все, кроме стихов и доносов», — говорил Чехов, любимый писатель Шварца. Шварц сделал исключение только для доносов. И умудрялся никогда не халтурить, радуясь удачной подписи под картинкой не меньше, чем гениальным афоризмам в «Драконе» или «Обыкновенном чуде». Он писал стихи, и очень хорошие, сочинял фельетоны, рассказики, сказки, смешные подписи под смешными картинками для замечательных детских журналов «Чиж» и «Ёж», сатирические обозрения для Аркадия Райкина и кукольные пьесы для Сергея Образцова, сценарии для детского классика Роу и взрослого классика Козинцева, либретто для балетов и репризы для цирка, писал мемуары, стесняясь самого этого слова и называя их «сокращенным» словечком «ме». После смерти писателя обнаружился огромный том замечательных, беспощадных, точных и пронзительных воспоминаний и мемуаров. А какие письма он писал своей второй жене, Екатерине Ивановне, и друзьям! Шварц никогда не считал себя великим писателем. Мысль о том, что его письма хоть когда-нибудь будут опубликованы, не приходила ему в голову. Но если вы прочитаете письма Шварца, то увидите, что по своим чисто художественным достоинствам они совсем не уступают эпистолярному наследию даже такого мастера этого жанра, как Чехов. «Мрачные мысли запрещены. Запрещены навсегда и на всю жизнь». Это что? Реплика из пьесы? Нет, это строка из сугубо частного письма к жене.
Евгений Львович всю жизнь был окружен друзьями и приятелями, которых притягивал к себе подобно магниту. Многие вспоминали о том, с какой добротой Шварц относился к людям. В 1920-х подбирал беспризорников и с помощью Маршака устраивал в детские дома. Когда был репрессирован Заболоцкий, Шварц, сам постоянно нуждавшийся в деньгах, поддерживал материально жену поэта и двоих его детей. С 1946-го помогал попавшему в опалу Михаилу Зощенко, от которого тогда отвернулись многие. В 1950 году, в разгар «борьбы с формализмом и космополитизмом», из Ленинградского университета выгнали литературоведа, профессора Бориса Эйхенбаума, и Шварц вместе с писателем Михаилом Козаковым (отцом артиста и режиссера Михаила Козакова), драматургом Израилем Меттером (автором сценария фильма «Ко мне, Мухтар!») и актером Игорем Горбачевым приносили безработному ученому сумки с продуктами. Он старался помочь всем, кто в этом нуждался. «Пьесы его широко шли, пользовались успехом, но богатства он не нажил, да и не стремился к нему… Но больше всего уходило на помощь тем, кто в этом нуждался. Если денег не было, а человек просил, Евгений Львович одевался и шел занимать у приятеля. А потом приходил черёд брать и для себя, на хозяйство, на текущие расходы, брать часто по мелочам, «до получки», до очередной выплаты авторских в Управлении по охране авторских прав» (Леонид Пантелеев). Материальная сторона жизни Шварца практически не занимала. Он бесконечно одалживал всем нуждающимся, даже если для этого сам вынужден был брать у кого-то в долг! Отказывался от выгодных предложений, если крупного гонорара надо было ждать, предпочитая маленькие деньги, но сразу. Вдохновенно транжирил полученное на пустяки, если у него не успевали тут же, у окошечка очередной кассы, попросить взаймы. И все же Шварцы вовсе не голодали. То ли закон перехода количества в качество отрабатывал свое, то ли благая воля свыше, но гонорары, потиражные, постановочные и прочие выплаты неуклонно настигали Евгения Львовича.
Талантливые люди живут на свете недолго. Они или «сгорают» от обилия идей, которые хотят выполнить, или судьба не дает им времени, и потому они торопятся жить. Евгений Шварц не просто жил, а «впитывал» в себя каждую минуту. Чем старше он становился, тем быстрее работал, тем требовательней становился к своим произведениям, но тем меньше писал. После пятидесяти Евгений Львович стал еще более придирчив к своим произведениям, и если бы была возможность, то он заново переписал бы «Золушку» и «Обыкновенное чудо». И при этом даже самую легкую критику своих пьес Шварц воспринимал чрезмерно болезненно, доходило порой до заболеваний. В августе 1957 года, за полгода до смерти, писатель подвел итоги своей жизни следующим, совсем неутешительным и несправедливым образом:
«Настоящей ответственной книги в прозе так и не сделал. Я мало требовал от людей, но как все подобные люди, мало и давал. Я никого не предал, не оклеветал, даже в самые трудные годы, выгораживал, как мог, попавших в беду. Но это был значок второй степени. Это не подвиг. И перебирая свою жизнь, ни на чем не могу успокоиться и порадоваться. Дал ли я кому-нибудь счастья?…».
(Е.Шварц. Дневники)
Наверное, ушедший в возрасте 61 года Шварц не успел многого. Но на главное – подарить людям сказку и волшебство – у него хватило времени. Он стал автором более чем 25 пьес, примерно 15 сценариев, нескольких рассказов. Всего у Шварца при жизни вышло огромное по нынешним меркам число книг — около шестидесяти, общим тиражом более двух миллионов экземпляров. По его сценариям поставлены фильмы «Первоклассница», «Золушка», «Дон-Кихот», «Убить дракона», «Обыкновенное чудо», «Тень» в которых снимались актёры Эраст Гарин, Янина Жеймо, Фаина Раневская, Николай Черкасов, Юрий Толубеев, Евгений Леонов, Олег Янковский, Александр Абдулов и многие другие… Отдельная страница истории отечественного кинематографа – фильмы Марка Захарова с замечательным актерским ансамблем и точными типажами.
Источник: Еремин, В.Н. Сто великих сказочнико/ В.Н.Еремин.- Москва: Вече, 2018.-416с.
