ЧТО ПОЧИТАТЬ СЕГОДНЯ?
Евгений Водолазкин — писатель, литературовед, доктор филологических наук. Закончив школу, поступил на русское отделение филологического факультета Киевского государственного университета, которое окончил с красным дипломом. Затем поступил в аспирантуру при Отделе древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР. Через несколько лет будущий писатель стал одним из ведущих научных сотрудников института, а также лектором в Петербургском и Мюнхенском университетах.
Будучи сотрудником института, Водолазкин публиковался в «Трудах Отдела древнерусской литературы», журнале «Русская литература», принимал участие в подготовке Энциклопедии «Слова о полку Игореве», а также «Библиотеки литературы Древней Руси». С начала 2000-х годов автор начинает работать над художественной литературой. Он проводит четкую грань между творчеством и научной работой, считая эти два способа познания мира взаимосвязанными, но абсолютно разными.
Евгений Водолазкин «Авиатор»
Иннокентий Платонов приходит в себя в больничной палате. В голове – лишь обрывки воспоминаний и никакой целостной картины. Кто он? Как здесь оказался? Медперсонал на его вопросы не отвечает: пациенту нужен покой. Но о каком покое может идти речь, когда в сознании царит хаос из мыслей и ощущений, похожих на разрозненные фрагменты причудливой мозаики?
Чтобы собрать полотно жизни Иннокентия воедино, доктор Гейгер предлагает ему вести дневник, тщательно записывая все, что всплывает в памяти. И это помогает. Вот только вопросов становится еще больше… Как такой молодой человек может ясно помнить события, происходившие в начале XX века, когда на дворе – его окончание? И ладно бы просто события… Петербург, Октябрьская революция, лагерная жизнь на Соловецких островах. Однако память Иннокентия сосредоточена, в первую очередь, на бытовых мелочах – вкусах, запахах, цветах и звуках ушедшей эпохи.
Герою предстоит восстановить картину собственной жизни, раскрыть тайну столь необычного пробуждения в чужом времени и научиться жить в новых условиях. Но будет ли в этом смысл?
Проснешься, бывало, на даче рано утром – все спят еще. Чтобы никого не будить, выйдешь на цыпочках на веранду. Ступаешь осторожно, а половицы всё равно скрипят. Скрип этот спокоен, он не тревожит спящих. Стараешься бесшумно открыть окно, но рама идет туго, стекла позвякивают, уже жалеешь, что всё затеял. А распахнешь окно – радуешься. Занавески не колышутся, ни малейшего ветра. Удивляешься, каким густым и хвойным может быть воздух. По раме ползет паук. Положишь локти на подоконник (старая краска шелушится и прилипает к коже), смотришь наружу. Трава искрится каплями, тени на ней по-утреннему резки. Тихо, как в Раю. Мне почему-то кажется, что в Раю должно быть тихо.В сущности, вот он, Рай. В доме спят мама, папа, бабушка. Мы любим друг друга, нам вместе хорошо и покойно. Нужно только, чтобы время перестало двигаться, чтобы не нарушило того доброго, что сложилось.
Сначала читал “Робинзона Крузо”, а затем – Евангелие, притчу о блудном сыне.Я как-то сказал Насте, что милость выше справедливости. А сейчас подумал: не милость – любовь. Выше справедливости – любовь.
Читаю Повесть временных лет. Летописец перечисляет год за годом. Он говорит: в год от сотворения мира такой-то было то-то, в год следующий – то-то. А в год такой-то – “не бысть ничтоже”. Такие годы называются пустыми. Годы, в которые не было ничего. Я сначала ломал голову – зачем о таких годах упоминать? Потом понял: эти люди боялись потерять даже небольшую частицу времени. Те, кто жили вечностью, особо ценили время. И даже не столько время, сколько его непрерывность, отсутствие дыр. Думали, может быть, что настоящая вечность только и наступает, что после внимательно прожитого времени. И ведь я это тоже чувствовал! Знал, что нельзя выпускать из жизни десятилетия заморозки. И не ошибся.
